Sunday, August 30, 2015

Oliver Sacks.

Oliver Wolf Sacks, CBE (9 July 1933 – 30 August 2015) was a British neurologist and writer.

"Oliver Sacks - Tales of Music and The Brain" - imagine...

Oliver Sacks dies from cancer aged 82.

104-Year-Young Grandpa.

104-Year-Young Grandpa Has More Style Than You (And Less Years Than Internet Says) | Bored Panda

Wednesday, August 26, 2015

Monday, August 17, 2015

Рената Литвинова.

Рената Литвинова | Журнал ОК!
Человек, который вас полюбит, будет вас щадить, будет вами восхищаться. Он не будет жадным по отношению к вам, никогда не будет от вас скрывать деньги, никогда не будет на вас экономить. Он будет делать вам какие-то роскошные, может быть, даже не по средствам подарки. Тот, кто в вас влюблен, обязательно должен вас повезти в Париж. Сколько встречаю девушек, которые никогда не были здесь! И спрашиваю: ну а вот эти ваши молодые люди, чем они вас награждают? И они мне показывают жалкое колечко уродливое с тремя обломками. Или висючее сердечко омерзительного вида. И я думаю: боже, ну что же они такие дураки? Что может быть прекраснее Парижа?..
И еще я думаю, что свое надо ждать, не надо компромиссничать. Человек ведь даже может взять себя в руки и произнести вот эти самые важные слова. И даже вы можете пожениться, и у вас даже может быть общий ребенок — и это окажется все неважно, если это нелюбовь. Когда встретится любовь, все вопросы отпадут.

notes
...мужчины, даже самые любящие, бывают разные. И есть люди, начисто лишенные романтизма. Которым никогда не придет в голову ни Париж, ни цветы, ни стихи, ни серенады под балконом... но при этом они будут просто порядочными, честными и самое главное - да, САМОЕ главное! - никогда не станут сношать вам мозг. И будут всегда рядом, и по-человечески помогут, если нужно... а все эти парижи - ерунда для малолеток.

Восхитительная логика - не были в Париже - любви не существует. А Париже нет одиноких сердец?

Monday, August 10, 2015

Россия.

Владимир Набоков.

Плыви, бессонница, плыви, воспоминанье...
Я дивно одинок. Ни звука, ни луча...
Ночь за оконницей безмолвна, как изгнанье,
черна, как совесть палача.

Мой рай уже давно и срублен, и распродан...
Я рос таинственно в таинственном краю,
но Бог у юного, небрежного народа
Россию выхолил мою.

Рабу стыдливую, поющую про зори
свои дрожащие, увел он в темноту
и в ужасе ее, терзаньях и позоре
познал восторга полноту.

Он груди вырвал ей, глаза святые выжег,
и что ей пользы в том, что в тишь ее равнин
польется ныне смрад от угольных изрыжек
Европой пущенных машин?

Напрасно ткут они, напрасно жнут и веют,
развозят по Руси и сукна, и зерно:
она давно мертва, и тленом ветры веют,
и все, что пело, сожжено.

Он душу в ней убил. Хватил с размаху о пол
младенца теплого. Вдавил пятою в грязь
живые лепестки и, скорчившись, захлопал
в ладоши, мерзостно смеясь.

Он душу в ней убил — все то, что распевало,
тянулось к синеве, плясало по лесам,
все то, что при луне над водами всплывало,
все, что прочувствовал я сам.

Все это умерло. Христу ли, Немезиде
молиться нам теперь? Дождемся ли чудес?
Кто скажет наконец лукавому: изыди?
кого послушается бес?

Все это умерло, и все же вдохновенье
волнуется во мне, сгораю, но пою.
Родная, мертвая, я чаю воскресенья
и жизнь грядущую твою!

<1922>